Нет сокровенного для женской болтовни,
Нет женщины, чтоб тайн не разболтала.
Но, впрочем, и мужчин не мало,
Что в этом женщине сродни.
Чтоб испытать жену, какой-то муж, в постели
С ней лежа, ночью вдруг воскликнул: «Что со мной?!
Я разорвусь сейчас на части… Ой, ой, ой…
Что это?! Я родил яйцо!»
«Яйцо?! Ужели?!» —
«На, да, вот, свежее; чур, людям ни гу-гу:
Пожалуй, курицей прослыть еще могу…»
Жена, не видевшая случая такого,
Как многого другого,
Поверила ему и поклялась молчать.
Но эти обещанья
Исчезли, как ночная тень.
Наивная жена, вся трепет ожиданья,
С постели поднялась, едва забрезжил день…
К соседке в дом она пустилась.
«Ах, — шепчет, — кумушка, послушай, что
случилось…
Чур, ни словечка никому:
Муж ночью снес яйцо, такое вот по виду.
Но, ради Бога, ты не дай меня в обиду,
А то ведь муж мне…»
«Ну, к чему! —
Ей, та. — Меня не знаешь, что ли?
Ступай себе домой, не выдам я, поверь».
Жена «наседки» лишь за дверь,
Той, как на угольях, неймется, и на воле
Про новость в десяти местах она трещит,
И вместо одного уж три яйца явилось.
И новая кума «четыре!» говорит,
И шепчет на ухо, как это все случилось.
Но осторожность там смешна,
Где тайна всем уже ясна.
И так как численность яиц все умножалась,
Благодаря молве, средь кумушек моих,
То ввечеру яиц таких
Побольше сотни оказалось.
