Русалочьи сказки
Багряное солнце садилось над мерзлым бурьяном, скрипели журавли колодцев, вдова Акулина пела у окошка горемычную песню, а по деревне проходил странник. Полушубок на нем древний, из дыр овчина торчит, лыковая котомка за плечами.
Ни молод странник, ни стар, а взглянешь на него — под усами умильная улыбка, глаза серые, ласковые, смешливые.
Подходит он к Акулининому двору, шапку снял и говорит ласково:
— Скучно тебе, милая?
Увидала странника Акулина, кинулась за ворота.
— Странник божий, войди, сделай милость.
Взошел странник, сел на лавку. Угощает его вдова, а сама пытает — откуда да куда, не слышал ли про счастье: лежит, говорят, оно в океане, под горючим камнем.
Странник наелся, напился, ложку положил и спрашивает:
— Ну, а ты, милая, все — маешься? Забилась Акулина на лавке.
— Такая маета — сказать не можно: сушит змей белое мое тело, сосет сердце, ночи до утра глаз не смыкаю, а в полночь свистнет над крышей, рассыплется искрами и встанет на дворе — не зверь, не человек…
Улыбается странник, светятся глаза его.
— Силен враг, Акулина, трудно тебе, трудно. А ведь свистнет — опять побежишь?
Заголосила Акулина:
— Страшно мне, ночь придет, сама ко врагу потянусь, а днем руки бы на себя наложила.
Погладил ее по голове странник, и затихла молодая баба.
— Тетенька Акулина,- позвал в окно девичий голосок,- на посиделки тебя кличут, пойдешь?
А там поглубже заглянул любопытный глаз.
— Ты и странника приводи, сказку скажет! Рассмеялась и убежала, а странник говорит:
— Что же, Акулина, пойдем, куда зовут.
Акулина ушла за перегородку прибираться, а странник у окна запел:
Ходила во синем море,
Ходила белая рыба,
Ходила, била плесом
По тому ли синю морю:
Ты раздайся, сине море,
На две волны, на два берега.
Ты выплесни, выкини
Алатырь, горюч камень.
Слушает, вздыхает Акулина за перегородкой; прибралась, вышла,- красивая, глаза мрачные.
— Ну, пойдем, странник. Пришли на посиделки.
А там народу набилось, как грибов в лукошко; тренькают на балалайке, подплясывают, подпевают, шутки шутят, и в сенях, и на лавках, и на печи — понабились.
Странника обступили, просят.
— Спой нам, скажи сказку.
Странник сел у двери и запел опять про то же:
Ходила во синем море,
Ходила белая рыба.
Пригорюнились девицы, подсели к парням. Кто с печи голову свесил, кто с полатей. Расселись парами — стало тихо. Одна Акулина без друга, как куст обкошенный. Сдвинула брови, белая кипень, стоит посреди избы, под сарафаном грудь ходуном ходит.
— Акулина, Акулина, обойдись,- говорит странник. А у нее глаза уж как озеро. Дрожит дрожью.
В это время просвистел за окном змеиный свист. Дрогнула Акулина и — к двери.
— Не ходи, Акулина!
— Пусти!
Выскочила на улицу; странник за ней и схоронился в сенях. Акулина стала посреди двора и шепчет:
— Лети… лети.
И со свистом, как от тысячи птиц, закружился над двором черный змей, раскинул крылья, опустился на снег.
Встал на лапы, лебединую голову протянул к Акулине и языком облизнул ей белое лицо.
А странник подкрался, оттолкнул Акулину да змея по голове лестовкой и ударил.
Взметнулся змей и рассыпался просом, а странник петухом обернулся — зерна клевать.
Не дала ему, упала на петуха Акулина, ухватила за крылья и в избу поволокла.
— Оборотень,- закричала Акулина,- рубите ему голову!
Петух вырвался — да под лавку, крыльями бьет, в руки не дается.
Заметался народ по избе, петуха ловят. Поймали, у Акулины и топор в руках.
— Клади его на порог!
Вытянули за голову, за ноги петуха. Размахнулась Акулина топором… Да так и застыла у нее рука.
Пропали стены. Вместо девушек — березы в инее, парни — ели, а Акулина — ива плакучая, вся в сосульках.
На пне сидит странник. Улыбается, сияют серые глаза. Возле на снегу лежит петушиное перо.
Поднял странник перо, пустил по ветру, сказал:
— Лети, перышко, где сядешь, туда и я скоро приду; много еще мне исходить осталось, увертлив змей, не пришло его время.
