Случилось, что Рак – хоть и был мужик продувной, все хозяйство спустил, одна корова осталась. Коли жену бог разумом обидел – не долго все прожить, до последней нитки! Думал-думал наш Рак и решил:
– Ну-ка, продам я корову! На что она мне! Нерадивая баба все равно ее голодом уморит, а за шкуру много ль дадут? Что тут думать да гадать, найдется и для меня какое-нибудь дело, авось прокормлюсь!
Как решил, так и сделал; погнал корову на базар. Жена увидала – кричит ему вслед:
– Коли коровку продашь, купи мне юбку! Хоть бы и узкую!
– Ладно! И я думаю харчишками запастись! – отвечает он бабе, с другого конца деревни.
Корову на базаре тут же купили. А мужик приобрел календарь да жареного гуся, сунул в мешок, а остальные деньги прогулял. Так и просидел за рюмкой до другого дня.
А жена дома печь вытопила, сидит греется:»На что мне старая юбка, – думает, – коли в доме тепло? А мужик новую принесет». Скинула лохмотья и в печь кинула. Юбка сгорела, огонь погас, печка остыла, пока мужик где-товино пьет. Стало бабе холодно зубами стучит, в худой рубахе. Под утро мужик явился, а жена из-за печки кричит:
– Муженек, дорогой, дай мне поскорее юбку!
– Какую еще юбку? Я юбку не покупал!
– Ах, чтоб тебя! Бедь я тебе кричала, хоть узенькую, да принеси!
– А я гуся купил, отведай кусочек, только не шуми.
Что бабе оставалось? Молчать да помалкивать! Холодно ей в рваной рубахе, да и людям на глаза не покажешься. Хорошо хоть поесть принес!
А мужику только того и надо. Баба за печкой сидит, молчит, а он календарь листает. А там такое написано – прямо чудеса в решете, да и только! Примета за приметой, загадка разгадку погоняет, штучки-дрючки-закорючки!
Распустил мужик по деревне слух, будто на любой вопрос ответит, а коли у кого что пропало, немедля найдет. Он, де, теперь пророком стал! Перевернул календарь вверх ногами, пальцем в строчки тычет, будто все премудрости пешком прошел!
Долго к нему никто не являлся! Но вот сидит он как-то за столом, тут сосед вваливается:
– Соседушка! – начинает он.
– Какой я тебе «соседушка»? Ты мужлан невоспитанный! Разве так являются к пророку? Выйди вон, потом вежливо постучись, а когда я крикну «войдите – входи», снимай шапку и обращайся ко мне деликатно, по-господски! Ведь я – пророк!
Пришлось соседу выйти и снова войти, на сей раз с поклоном:
– Беда, господин пророк! Пропали у меня два вола! Вы не можете дознаться, чьих это рук дело? Я вам двадцать гульденов отсчитаю да меру гороха притащу, отборного, – чистое золото.
– Так-то лучше, плут! Чтобы тебе сразу поклониться! Тащи двадцать гульденов да меру гороха! Найдутся твои волы.
Обрадовался сосед, словно волы уже дома стоят, тащит горох и деньги.
– Подойди-ка сюда, – говорит ему пророк, – и гляди, коли глаза есть! Вот этот, с кривым коленом – ткнул он пальцем в картинку на календаре, их ночью увел. Ежели он тебе волов до утра не вернет, то окривеет и на второе колено! Вот тогда мы его и выведем на чистую воду!
Словно молния пронеслась по деревне весть, что так, мол, и так, волы все равно найдутся, а хромому туго придется. А был это не кто иной, как колченогий Куба с нижнего конца деревни.
Струхнул Куба, прихромал к пророку, стучится, как положено, низко кланяется:
– Господин пророк, вы дома?
– Дома. Тебе чего, кривая душа? – отвечает пророк. А тот опять:
– Душа-то душой! Душа, она плачет, да руки чешутся, глаза на чужое зарятся! Я волов отдам, лишь бы со мной какой беды не приключилось!
– А что дашь? – спрашивает пророк. – Чтобы беды не было?
– И я могу дать не хуже соседа! Лишь бы все обошлось! – отвечает Куба. И верно: все обошлось. Пророк и денег получил и гороха, а волы к утруоказались на своем месте.
Стали помаленьку все украденные вещи и к тому и к этому возвращаться, а кладовка да шуплик у пророка стали наполняться. Жену он и кормил и поил досыта, только юбку не покупал, даже самую, что ни наесть, узкую. «Пусть сидит за печкой, чтоб мне своей болтовней дело не испортила».
А жена из себя выходит, хоть умяла уже и гуся и порося и все, что пророку от соседей перепало.
Вскоре пропал у богатой барыни из замка золотой обручальный перстень, нету и нету, словно в воду канул. Никто ума не приложит, куда он подевался.
Разнесся слух, что госпожа даст сто гульденов тому, кто перстень найдет, а того, кто украл – на дыбе ломать прикажет. Бежит господский слуга к пророку: «Барыня, мол, велит перстень искать! Может, что пророку о пропаже известно».
– Что до пропажи, то мне лучше, чем тебе известно, – ответствует пророк. – А ты, мужлан неотесанный, коли не знаешь, как положено с пророком разговаривать!
И выставил слугу за дверь. Пришлось тому постучаться да вежливо поклониться. Принял его пророк и говорит:
– Твоя барыня должна знать, что пророк пешком даже к господам не ходит. Коль пошлют за мной карету, – приеду.
Барыня послала за ним парадную карету, и пророк с открытым календарем гордо прикатил в замок. Потребовал себе отдельную комнату, семь дней времени, да еду-питье самые лучшие, пока не вызнает, где перстень.
Барыня на все согласилась. Барин же в то время был в отъезде. Кормили нашего пророка, как на убой, поили – чуть не лопался. Да только жене его надоело дома за холодной печкой сидеть. Голод не тетка, кого хочешь плясать заставит! И пустилась она, как была, в одной рубахе в господский замок, за мужем. Слуга на пророка зуб имел и привел бабу ровнехонько к нему. Что пророку оставалось делать? Он ее и так и эдак уговаривает, помалкивать велит: тут, мол, хоть наешься досыта, блюда на стол без счета носят.
– Вот, – говорит он ей, – сейчас будет первое!
А это слуга по лестнице идет. Услыхал он, от страха задрожал! Ведь это он перстень украл. А тут и второй входит, другое блюдо тащит. А пророк жене кричит: «Вот, женушка, второе!»
И этот от страха дрожит. Он ведь вместе с первым в воровстве замешан! Третий является, третье блюдо несет, а пророк опять жене хвастает:
– Говорил я тебе, что и третьего дождемся!
Слуга только блюдо на стол поставил, перед пророком на колени бросился:
– К чему, – говорит, – таиться, коли вы все знаете? Это мы втроем перстень стащили. Как тут устоишь, ежели сам в руки просится? Уж вы, придумайте что-нибудь, чтоб барыня не дозналась, а мы вас отблагодарим, сотня гульденов и у нас найдется! Она обрадуется, коли перстень найдется, пока барин домой приедет!
– Я так и знал, что это вы! – пророчествует пророк. – Только жалко мне вас, ребятки! Коли не станете меня во всем слушаться, ожидает вас беда великая. Денежки несите немедля а перстень дайте проглотить самому большому индюку во дворе. Остальное – моя забота!
Слуги деньги притащили, от страха трясутся, а пророк спит себе спокойно.
Утром барыня чуть все дело не испортила, закапризничала, не желает красавца-индюка резать, да и только. Откуда мол там перстню взяться!
– Больше перстню негде быть, – отвечает ей пророк, – меня чутье не обманывает!
Сделали как пророк велел – глядь, а перстень-то и верно, у индюка в зобу! Отсчитала барыня пророку сто гульденов и домой поскорей послала, пока барин не вернулся.
– Я не прочь уехать, – говорит барыне пророк, – да как быть с моей бабой, что вечером в одной рубахе да и то рваной явилась?
Велит барыня выдать ей свое лучшее платье. Сел пророк в карету, сам гоголем сидит и баба нос кверху задирает. Да в воротах с барином повстречались. Тот остановился, стал расспрашивать, с какой это, мол, стати, чужая особа в барынином лучшем платье едет? Что ж, шила в мешке не утаишь, пришлось все как есть рассказать.
– Ну, ежели вы такой пророк, я вас самолично испытаю! – заявил барин. Приказал богатый ужин готовить и двенадцать окрестных господ в гости звать. Все равно индюк зажарен!
Стали слуги угощенье на стол носить. Двенадцать кушаний в открытых блюдах тащат, тринадцатое в закрытом. Что там – никому неизвестно. Велит барин пророку угадать, что в том блюде под крышкой. Барин это лакомство с собой привез и в этом году его еще никто не едал.
– Говори, да побыстрей! – торопит он пророка.
Видит пророк – дело плохо. Деваться некуда. Вздохнул и говорит:
– Ох, Рак, Рак, – видно, конец тебе пришел! – ведь звали-то пророка Рак! Вскочил барин да как закричит:
– Ну, ты и молодчина!
Открывают блюдо, а там большущий морской рак лежит!
Гости глаза таращат – то ли на вареного красного рака, то ли на мудрого пророка. Говорят, будто каждый из господ отсчитал пророку еще по сто гульденов.
Приказали пророка домой в карете везти, чтобы мудрость пешком не ходила.
Завелись теперь у Рака деньги и стал он хозяйствовать. Только с женой все брань да ругань. И новая юбка не помогает, даром, что не узкая. Ему бы бабе своего ума вложить, и зажили б они тогда не хуже людей. Да как ей ума вложить? Да так! Пророка, мужика толкового, учить не надо – сам знает!
